В интервью журналу GQ Пол Маккартни рассказал о том, как были написаны самые известные песни группы The Beatles и его собственные.
«Если говорить о нашем сотрудничестве с Джоном, то мы с ним написали около 300 песен и у нас никогда не бывало плохих репетиций. Мы встречались, начинали играть, а в конце, никто из нас не говорил: «Что-то сегодня не идет». Мы всегда прорабатывали песни до конца».
I Lost My Little Girl
«I Lost My Little Girl была первой песней, которую я написал. Она очень простая, всего три аккорда, даже четыре. Да, это был мой первый легкий рок-н-ролл. У меня появилась гитара, когда я был подростком. Тогда я выучил несколько аккордов. Это были G, G7, C и F. В песне I Lost My Little Girl используются как раз эти аккорды. Иногда люди спрашивают меня: «Эта песня о вашей матери, которая умерла, когда вы были еще ребенком?» Я не знаю. Психологи говорят, что это вполне вероятно. Я не уверен, что написал ее в тот самый момент, но почему бы и нет».
Yesterday
«Я проснулся, и у меня в голове уже была мелодия. Слов не было, поэтому я назвал ее просто Scrambled Eggs (яичница). Думаю, разница между мной и другими людьми в том, что им часто снится музыка, которую они потом не могут вспомнить. Эта мелодия, почему-то постоянно крутилась в моей голове. Рядом стояло фортепиано. Я попытался вспомнить мелодию и набросать какие-то аккорды, а через несколько месяцев начал подбирать слова».
I Saw Her Standing There
«Когда мы встречались с Джоном, мы показывали друг другу, кто, что написал. Я показал Джону эту песню, а закончили ее мы вместе. Она была одной из первых песен Леннон/Маккартни. Писать песню с кем-то — очень классно. Если ты где-то застрял, можешь просто спросить: «Что ты об этом думаешь?» Так можно продвинутся дальше. Моя песня начиналась так: She was just seventeen. She’s never been a beauty queen (Ей было всего семнадцать. И она никогда не была королевой красоты). Мы с Джоном посмотрели друг на друга и я сказал ему: «Слушай, не в восторге от этой строчки». И мы решили ее изменить на: She was just seventeen. You know, what I mean? (Ей было всего семнадцать. Понимаешь, о чем я?). В этом было намного больше смысла. Даже если вы не совсем понимаете, о чем я. Мы вместе подправили текст, и так началось наше сотрудничество в написании песен. Большая часть песен начиналась с набросков. Иногда была просто идея, например, пара строк. Мы встречались и начинали их прорабатывать. Но, в основном, мы просто собирались вместе и начинали обсуждать, о чем можно написать песню. Были три коротких репетиции, обычно, где-то по три часа, и мы могли придумать песню от начала и до конца, с аккордами, мелодией и словами. 300 песен — это лишь те, которые мы придумали с Джоном. С тех пор я написал намного больше».
And I Love Her
«Я принес эту песню в студию и показал ребятам. Джордж Мартин, наш продюсер, сказал: «Было бы здорово сделать какое-то красивое вступление. Как-то оживить песню. Мы начали думать, как это сделать, и Джордж Харрисон наиграл это вступление. Я думаю, что без этого вступления, песня не получилась бы. Он просто придумал это, и все. Никто кроме нас с Джоном, не знал, что за песню мы собираемся записывать, потому что она была написана неделю назад. Ни Джордж, ни Ринго, ни продюсер, ни о чем не догадывались. Мы наиграли ее в течение 20 минут и все. Парни сказали: «Хорошо», и мы ее записали. Все было очень быстро, и это было круто. Ты просто придумываешь риф, и все. Если представить себе эту песню без этого гитарного вступления, она была бы не интересной».
Eleanor Rigby
«Когда я был маленьким, мы жили в районе, где было довольно много пожилых женщин. Мне нравилось сидеть рядом с ними, потому что им всегда было что рассказать. Например, о Второй мировой войне. Одну из них я встретил, когда пошел за покупками. Она не могла выходить из дома, и я отправился в магазин, чтобы купить ей что-то. Я помню ее. Помню этот образ пожилой одинокой женщины. Спустя годы я встречал еще несколько таких. Не знаю, может быть, одиночество вызывало во мне сочувствие. Я помню, это был прекрасный персонаж. В общем, я начал писать песню об одинокой пожилой женщине, которая подбирала рис в церкви. Ее мечты не сбылись. А потом я добавил образ священника, отца Маккинзи. Таким образом, было два персонажа. Получилась такая небольшая интересная история. Но, все началось с именно этих пожилых женщин, которых я видел в детстве. Отец Маккинзи по-началу был отцом Маккартни. Но, когда я закончил песню и показал ее Джону, мы сыграли ее, я сказал: «Я не хочу называть его отцом Маккартни, потому что он похож на моего отца. Он не поймет. Джон сказал: «Да, все нормально». Я говорил: «Нет, мне не нравится. Давай поменяем». Мы взяли телефонный справочник и пробежались по фамилиям, начинающимся с «Мак»: Маккарти, Маккарни… а потом мы нашли Маккинзи. Я сказал: «Это то, что надо». Иногда я делаю так: набрасываю что-то, а потом довожу до ума. Я не хочу тратить целую вечность, пытаясь подобрать каждое слово в тексте песни. Просто беру первые попавшиеся слова, напеваю их и оставляю так. Я понимаю, что они мне не нравятся и ищу что-нибудь более подходящее. Что касается имени Элеанор Ригби, то это довольно странная история. Мне нравится имя Элеанор. Как-то мы работали с актрисой, которую звали Элен Ле Брон, над фильмом Help. Мне нравилось ее имя, и я искал что-нибудь в таком духе, типа Элен Ле па-па. Столько слогов как раз укладывались в ритм. В общем, мне нужна была подходящая фамилия. Как-то раз я был в Бристоле, и там увидел вывеску магазина, на которой было написано Rigby. Я подумал: точно! Это то, что мне нужно — Элеанор Ригби. У меня появилось имя главного персонажа песни. Прошли годы, кто-то исследовал, откуда появилось это имя, и мне рассказали, интересную историю. В деревне, в которой жил Джон, рядом с церковью есть надгробный камень, на котором написано «Элеанор Ригби». Я подумал: мог ли я подсознательно выбрать это имя? Я не знаю, но там и правда есть этот памятник. Может это просто совпадение. В Ливерпуле, недалеко от места, где мы познакомились с Джоном, есть кладбище Вултон, где тоже находится могила с надписью Ригби».
A Day In The Life
«Эту песню начал писать Джон. У него уже был первый куплет. Так часто бывало, когда у кого-то из нас была просто идея, и вместо того чтобы сидеть и потеть над ней, мы просто передавали ее друг другу. И так, мы постепенно заканчивали песню. Это как играть в пинг-понг. У меня есть идея, у тебя есть идея, и мы перекидываемся ими друг с другом. В общем, уже был один куплет: «I read the news today oh boy» (О Господи! Сегодня я прочитал в новостях). Мы засели в моей репетиционной, в Лондоне, и начали ее играть. Написали второй куплет. Потом мы стали думать над серединой песни. У нас появилась идея, сделать такой «нервный кусок», с меняющимися попеременно нотами. Мы подумали, что это будет очень эффектно. А потом мы добавили фрагмент песни, который придумал я: «Woke up, fell out of bed, dragged a comb across my head» (Проснулся, встал с кровати, расчесался гребешком). Песня сложилась. Потом мы решили устроить эпическую студийную запись песни с огромным оркестром. Сделали этот оркестровый переход, между частями песни. Я беседовал с разными людьми, которые увлекались авангардной музыкой, атональными композициями, всякими сумасшедшими идеями, и мне пришла в голову одна мысль. Я зашел в студию и сказал музыкантам в оркестре: «Вы все должны смотреть на меня». Это был настоящий лондонский симфонический оркестр, который играл Бетховена, и вот, он оказался в студии с каким-то сумасшедшим участником группы. В общем, я сказал: «Каждый из вас должен начать с самой низкой ноты вашего инструмента, и постепенно подниматься до самой высокой ноты, причем, каждый может сделать это в своем ритме и темпе». Это привело их в полное замешательство. Они с недоумением смотрели на меня. Музыкантам это не понравилось. Они привыкли смотреть в ноты и играть то, что было написано, точь в точь. Джордж Мартин, наш продюсер, это прекрасно понимал. Он обратился к оркестру и объяснил каждому из них, как надо играть. Ты в этом месте начинаешь играть с этой ноты и заканчиваешь здесь, а ты играешь отсюда и до сюда. При этом, сохранился элемент хаоса. Мне понравилось. Это было то, что нужно. Элемент авангарда».
Hey Jude
«Джон развелся со своей женой, Синтией. Мне было очень жаль их маленького сына. Как-то раз я поехал его навестить к Синтии. Я думал об этом мальчике, его звали Джулиан. И мне пришла в голову мысль: «Эй, Джул, не сгущай краски. Все будет хорошо». Я хотел его как-то подбодрить, и эта песня должна была поднять ему настроение. После того, как я вернулся домой, я продолжил работу над песней. В процессе написания текста, мне хотелось изменить имя на Джуд. Я не имел в виду евреев. Я даже не знал об этом значении слова jude. Кстати, потом у нас были из-за этого проблемы. У нас тогда, на пике популярности, был свой магазинчик. Там, на окне мы разместили надпись «Hey Jude», чтобы прохожие и проезжающие мимо люди могли читать ее и задаваться вопросом: «Что это? Кто такой Джуд?». Создавалась некая интрига. Потом, как-то мне позвонил один разъяренный парень, его звали мистер Леон, он был евреем, и сказал: «Как вы смеете?! Кто вам позволил?» Оказывается, во время нацизма, в Германии можно было встретить надписи вроде: «Juden raus!» (евреи, вон!). Я понятия не имел об этом и даже не связал эти факты. Мне просто понравилось имя с музыкальной точки зрения. И тут этот звонок от разгневанного мужчины. «Мы и так уже натерпелись! Что вы себе позволяете?!». Я говорю: «Минуточку, нет-нет. Я клянусь, мы ничего такого не имели в виду». А он мне: «Я пошлю к вам своего сына и он вас так отделает!» Я сказал: «Эй, успокойтесь, это всего-лишь имя. Вы послушайте песню, и все поймете». Но, конечно, мне было неприятно, что произошло это недоразумение. Я представляю, насколько это больной вопрос для него. Сколько пришлось пострадать его семье. В общем, я его успокоил. И кстати, его сын так и не пришел, и не побил нас. Когда я планирую свой тур, я люблю включать в него эту песню. Мне нравится, когда люди подхватывают ее. Это потрясающее чувство единения с аудиторией. И особенно этого хочется сейчас, в эти неспокойные времена, когда людей разделяет политика и прочие вопросы. Просто фантастическое чувство, когда видишь, как песня может объединить людей и они поют концовку Hey Jude все вместе. Так что, эта песня мне очень нравится и я часто ее играю на концертах».
Helter Skelter
«Я как-то услышал ее по радио в машине. И подумал: «Круто, кажется, я понимаю, почему люди думают, что эта песня стала предвестником хеви-метал». Как она появилась? Однажды я читал одну газету о музыке, и там была статья, о том что, The Who выпустили очень тяжелую песню. Там была цитата участника группы, Пита Таунсенда: «Мы сделали самую грязную, громкую и вульгарную песню в мире». И мне стало завидно. Я даже не слышал эту песню, и до сих пор не знаю, о какой песне тогда шла речь, но я пришел в студию и сказал: «Парни, мы должны сделать песню грязнее и омерзительнее и громче, чем у The Who». Иногда я оборачиваюсь назад, и думаю о песнях, которые мы писали, я понимаю, что у нас не было двух одинаковых песен. У каждого исполнителя была своя прекрасная формула, и по ней выпускались синглы. Мы были молодыми ребятами, нам было скучно, мы хотели экспериментировать. Самое ужасное, что можно было представить — это сидеть в студии и играть одно и то же раз за разом. Мы всегда старались что-нибудь изменить, сыграть по-другому. Что касается этой песни, то конечно, она довольно грубая, крикливая, но классная. Во время записи пришлось делать много дублей. Бедный Ринго, он замучился. На одном дубле даже остался его вопль: «У меня уже мозоли на пальцах!». Он барабанил так жестко и громко. Я понимаю, что группы, играющие в стиле хеви-метал, услышав это подумали: «Вот в этом направлении нам надо двигаться». Вообще-то, это громкий рок-н-ролл. Я знаком с AC/DC, и они громкие. Вы их слышали живьем? О, да. В этом и есть наслаждение, когда ты играешь в группе. Подключить свою электрогитару к комбику и вывернуть ручку громкости до упора. Вот почему многие решают собрать свою группу. Чтобы почувствовать, что это такое».
Blackbird
«Как-то раз я сидел и играл на акустической гитаре, размышляя о нарушении прав человека. В 60-х в Америке с этим были проблемы. Например, в Алабаме, Миссисипи и Литл-роке. Я подумал, что было бы здорово написать что-нибудь об этом. Хотелось написать песню, которая достигла бы сердца каждого, кто столкнулся с такими проблемами, и подарила бы им надежду. И я написал Blackbird (черный дрозд). В Англии у слова bird есть значение «девушка». Получается игра слов: «черный дрозд» и «черная девушка». Это был образ восставшей девушки, которая борется за свободу, берет сломанные крылья. Музыка удивительна тем, что ты знаешь, что тебя слушает очень много людей, которые очень серьезно воспринимают то, о чем ты поешь. На самом, деле я горжусь тем, что The Beatles положительно повлияли на многих людей. Мы никогда никого не провоцировали, типа: «Давай, выжимай из своих родителей все, что можешь», или что-то в таком духе. Нет, мы пели о положительном: Hey Jude, Let It Be, Blackbird… Я надеюсь, что все это воспринималось, как позитивное влияние. И сейчас, когда я пишу песни, я думаю о том, что люди будут слушать меня и думать: «Надо же, не только я сталкиваюсь с такими проблемами». Я могу им как-то помочь, и это здорово».
Let It Be
«Эта была еще одна песня, которая мне приснилась. В 60-х мы отрывались, тусовались и т. д. Иногда, когда я возвращался домой и ложился спать, внутри я чувствовал себя не очень хорошо. Как-то раз мне приснилась мама. Она умерла за десять лет до того дня. Знаете, когда человек, который вам дорог, и которого вы потеряли, приходит к вам во сне — это потрясающий момент. Вы снова вместе, и ваш разум не говорит вам: «Эй, минуточку, этого не может быть. Вас здесь быть не должно.» Это было здорово. Такой трогательный момент. Это же моя мама! Мне показалось, что во сне она почувствовала, что мне сейчас не просто. У меня были трудности. Она сказала: «Все будет хорошо, правда. Не переживай. Путь будет так». Я проснулся и выдохнул. Подумал: «Что это было? Это был сон? Как она сказала? Пусть будет так?» И я сел за рояль и написал песню. Конечно, она получилась очень эмоциональной, учитывая то, кто со мной говорил во сне. Я постарался передать все эти эмоции во время записи. Мне кажется, вот почему, многим понравилась эта песня. Они каким-то образом чувствуют этот удивительный момент, который я пережил. Что касается инструмента, то это не обязательно было фортепиано, это могла бы быть гитара. Вообще, не существует никакой формулы. Ты играешь или сочиняешь на том, что оказалось под рукой в этот момент. В тот момент в моей комнате стояло фортепиано. И это все еще фортепианная песня. Именно так я играю ее на концертах».
Hi, Hi, Hi
«В то время, в 60-х многие, включая нас, были под кайфом. Эта песня — просто фантазия типа: «Эй, детка, давай ка курнем». Сейчас, надо признать, мне немного стыдно за эту песню. Все-таки, у меня уже внуки. Теперь, когда мы играем эту песню, я говорю: «Let’s get high on life» (давайте кайфовать от жизни). Это своего рода отречение от того, к чему я призывал раньше. Но, тогда было такое время. Понимаете? Эта песня о том периоде времени, когда она была написана. Но, это время ушло. Кто-то из моей команды мне как-то сказал: «Знаешь, у нас проблемы? BBC только что отказались крутить песню Hi, Hi, Hi. Они не хотят пропагандировать наркотики. И не только они».
Here Today
«После смерти Джона было много разговоров о том, кто что сделал, кто кого любил, кто вносил разлад в The Beatles и т. д. Я почти поверил в то, что мы с Джоном постоянно враждовали друг с другом. Но, это было не так. Я написал песню о том, чего мы добились вместе. И знаете, у нас с Джоном были прекрасные отношения. Но, в любой семье иногда бывают разногласия или недопонимания. И все же, мы любили друг друга. Я решил написать песню, в которой говорю об этом Джону. Она тоже довольно эмоциональная, потому что в ней я рассказываю о своих чувствах. Иногда я просматриваю фотографии, на которых мы с Джоном вместе работали. И это очевидно — мы были отличными друзьями и любили друг друга. Но, иногда слухи, которые кто-то распускает, могут сбить тебя с толку. В любом случае, эта песня помогла мне сделать то, что я хотел».
Jet
«У меня было очень подходящее настроение, чтобы писать песни. Я был в Шотландии и подумал: «Хорошо, мне нужно куда-нибудь пойти и попытаться написать песню. На ферме, куда я пришел, была пони по имени Jet. Она схватила мою гитару и пошла на здоровенный холм, а я нашел удобное место на траве и начал придумывать песню. Честно говоря, я не часто играю эту песню. Не знаю, откуда мне пришли слова, но помню, откуда взялось это имя. Оно мне очень нравится. Песня обо мне, о моем тесте и о первых днях в браке. О том, как тесть может ворчать и надоедать. В первую очередь, о нем. Эта песня написана где-то в Шотландии, на пути к вершине горы. Запись происходила в Нигерии. Я думал о том, где за пределами Англии можно было бы записать эту песню. Я попросил у EMI — звукозаписывающей компании, с которой я сотрудничал, список всех студий, принадлежащих им. Там были студии в Китае, Рио де Жанейро, одна была в Нигерии, в городе Лагос. Я подумал: «Уау, это мне подходит!» Мне нравилась Африка, африканская музыка, ритмы. В общем, я выбрал эту студию, не представляя себе, насколько она простенькая и маленькая. Нам пришлось немного ее доделать. Мы построили вокальную будку, сделали звукоизоляцию, объясняли им, что надо делать: «Берете эти доски, прикручиваете их сюда, берете стекло, вставляете его сюда. Мне нравится, что это было примитивно, но очень интересно».
I Don’t Know
«Эта песня открывает перед вами альбом. Она довольно нервозная. Когда я сажусь писать песни, я не собираюсь придумывать что-то очень грустное или безнадежное, чтобы все поняли, что мне грустно. Людям понравится то, что нравится мне. Я пишу о том, что вы чувствовали, или о чем иногда вспоминаете, или о каких-то ситуациях. Первые строки «I got crows at my window, dogs at my door. I don’t think I can take any more» (вороны в моем окне, собаки у двери. Я так больше не могу) помогают почувствовать себя лучше. Ты понимаешь, что это просто песня, своего рода терапия. Можно взять свои страхи, переживания, грусть, и перемешать все это в песне. Благодаря этому песня станет лучше, потому что в ней настоящие чувства. И когда ты дописал песню, тебе становится намного лучше».